История России не знает захватнических войн. В памяти ее народа запечатлена лишь долгая и изнурительная борьба за выживание в этом враждебном Русской Земле мире. На всей планете нет народа, которому бы столь часто приходилось откладывать мирные занятия и в очередной раз, после угрозы своего физического уничтожения пришельцами, браться за оружие.
Да, никогда не нападая на соседей, мы всегда лишь защищались. Но, при этом, лупили непрошенных гостей — как Запад, так и Восток — с завидным постоянством.Так для чего же регулярно битым нами агрессорам всегда требовалось оболгать победителей?
Для реванша всегда требуется оправдание предыдущего поражения. Вот и изобретаются недобитками, лишь чудом ускользнувшими от справедливого возмездия, совершенно немыслимые версии оправдания случившегося с ними очередного конфуза.
И так было всегда:
«…противников древние писатели старались всегда унижать… Если сага говорит о битвах скандинавов с руссами, мы не верим подробностям этих битв…» [1] (с. 17).
И вот по какой причине. После нашей замечательнейшей победы на льду Чудского озера, наголову разгромленные рыцари в своих фантастических сагах вдруг, как теперь выясняется, объявляют победителями — себя. И то обстоятельство, что кровью трупов их рыцарей были залиты 7 км льда Чудского озера, а уцелевшие от русского меча отправились кормить рыб, провалившись под лед, их вовсе не смущает. Они с тупым упорством пересказывают версию, изобретенную беглецами, чудом оставшимися в живых. А версия эта их из области такого рода фантастики, которая уж нам, победителям того замечательного сражения, понятна быть не может никогда.
Ведь они вовсе не пытаются отрицать, что рыцари кинулись в бегство и перетонули. Но вот перед этим своим позорным бегством они, якобы, искрошили по 50 русских ратников — каждый…А что тут им возразить? Только стоишь и хлопаешь глазами. Но, наконец, начинаешь понимать, почему в их вестернах всего от одного выстрела могут упасть не только трое, но и все пятеро. Но это что. Ведь могут упасть единоразово, как выясняется, и все 50…
Все та же картина повторяется и в борьбе с тевтонами при Грюнвальдском сражении. Как так случилось, что устоявшие от все тех же рыцарей наши смоленские дружины, вновь принесшие славу русскому оружию, оказались как-то во все тех же «мемуарах» мемуаристов оттеснены вообще куда-то на задворки? И оттеснены даже не собратьями по оружию, участвовавшими чуть менее их самих, но, на самом деле, вообще не принимавшими участия в сражении католическими поляками и разбежавшимися с поля боя языческими литовцами. Но ведь и сами немцы, побитые нами тогда в очередной раз, судя по всему, и еще куда как более лживую версию об этом же сражении иметь должны?
Все то же со стороны пропагандистской машины Запада отмечалось и впоследствии — в XVIII–XIX вв. Этого не могли не замечать и наши военные, сильно удивляясь разнице действительного вклада России в ход очередной военной кампании, направленной на поддержание мира в Европе, с той очередной фантастической версией, которую считала необходимым раструбить во всех газетах наши враги:
«Нет ничего смешнее, как читать в разных немецких, французских и прочих ведомостях о действиях нашей армии: все ложно, безчестно и безсовестно написано…» [2] (с. 64).
Вот, например, что придумала немецкая пропаганда после поражения Пруссии при Гросс-Егерсдорфе, когда за потерянные нами 860 человек убитыми немцы, как подсчитали участники сражения, заплатили достаточно не дешевую цену:
«…одними убитыми найдено на месте до 2 500 человек, умалчивая о раненых, которых было несравненно больше» [3] (письмо 48-е).
Сверх того, было и множество пленных. То есть общие потери Фридриха II «Великого» должны были простираться до десятка тысяч человек. Однако ж их газеты сообщали фантастическое. Прусаки при своем позорном бегстве, якобы, каким-то совершенно немыслимым образом умудрились:
«…побив у наших до 9 000 человек, в наилучшем порядке ретироваться.
Вот какими безсовестными и безстыдными выдумками и явною неправдою старались они ослепить глаза свету и прикрыть стыд свой и с каким… безстыдством лгали и выдумывали то, чего никогда не бывало, стараясь тем обмануть весь свет и придать сражению сему вид совсем иной и для них выгоднейший» (там же).
А вот как Берлин «освещал» результаты Цорндорфского сражения. Когда пришли свежие газеты, русским офицерам, стоявшим в захваченном ими Кенигсберге, была приподнесена следующая «информация» с поля битвы:
«…мы увидели из оных, что наша армия имела дело с самим королем и что будто им разбита наголову, так что число одних побитых у нас простиралось до 20 тысяч человек… о своем уроне писали они, будто оный побитыми простирается не более, как до 563 человек. Такая безстыдная ложь была слишком очевидна» [3] (письмо 66-е).
Между тем, немцы, как выяснилось, потеряли тогда:
«…с небольшим 12 тысяч» (там же).
То есть пропагандистская машина число потерь среди своих уменьшила всего-то в 20 раз. Прием, как будем разбирать впоследствии, для немецкой нации весьма обыкновенный.
Но и все последующие публикации немецкой пропаганды были лживы ничуть не менее. Потому, очевидец тех сражений Андрей Болтов, заключает:
«…никто так безстыдно не умел лгать, как пруссаки» [3] (письмо 65).
Но и много позже искусство Мюнхгаузена, судя по всему, — фамильная черта характера столь любящего превозносить свои мыльные успехи немца, вновь не оказалось в презрении. И на самом высоком уровне:
«Во время первой мировой войны (!) в Германии расклеивали плакаты, где сообщалось, что казаки питаются человечиной» [9] (с. 178).
Чем же эта ложь, слишком заведомая, может являться?
Это пропаганда. Вообще, вещь заурядная для Запада.
Но почему такая явная ложь для пропаганды среди немцев, считающихся самым вроде бы культурным народом Западной Европы, оказалась вполне приемлемой?
Их рассудок, судя по всему, слишком сильно отличен от нашего. Потому более чем явная ложь, постоянно сопровождающая их суперменов в боевиках, для людей Запада явление вполне нормальное. Потому в людоедстве, если им это выгодно, они вполне могут обвинить практически кого угодно из своих на тот момент врагов. И даже вполне поверить этой своей ни с чем не сообразной нелепице.
И если нужен враг, то его находят в ком бы то ни было: свирепый клыкастый лев, при необходимости, маскируется под безобидного Барсика, а маленький Барсик, беззащитный и безпомощный, вместо грозного рычания имеющий возможность лишь жалобно сказать «мяу», пропагандой возносится в степень кровожадного ни к кому не имеющего пощады хищника. И здесь все происходит в полной независимости от происходящего. Как давно усвоили специалисты пропаганды: нет ничего правдоподобней самой отъявленной лжи.
Так что фальсификаторы последней большой войны имеют очень богатую предысторию по извращению действительности. И отнюдь недаром считающийся чемпионом в этой области враль носил именно немецкую фамилию. Очень похоже, что само это поприще, в интерпретации немцев, — их фамильное наследие еще все от того самого барона, очень в данной области знаменитого.
И в помощь Майнштейнам-Мюнхгаузенам и прочим «асам» от сочинительства своих якобы где случившихся побед, геббельсовской пропагандой лихо раскрученных до совершенно невозможных размеров, на сегодняшний день теперь объявились еще и наши отечественные изобретатели несуществующих побед получивших в очередной раз по зубам неких чуть ли ни профессиональных завоевателей, чья территория, что уже на самом деле, неуклонно тает после такого очередного ими затеянного крупномасштабного «завоевания».
Но откуда у них эта странная тяга, даже хорошенько заполучив в очередной раз по физиономии, так настойчиво все продолжать считать себя неким господином вселенной, лишь единственным, по их мнению, являющимся быть достойным проживать на земле, считая всех остальных расово неполноценными?
Как вычислено в серии книг «Тайна происхождения человечества» (см.: http://www.proza.ru/2014/07/10/1009), гады (раввины — князья изгнания [высшая каста среди адептов иудаизма]) и готы (немцы) являются одним народом (даже язык идиш, ранее считавшийся производным от немецкого, теперь отнесен к прагерманскому наречию). Но именно доктрина Талмуда, считающая людьми лишь своих соплеменников, вполне совпадает с наименованием, которое носят сегодня немцы. Термин Гер-мания легко раскладывается на два его составных. Где Heer (гер) — значит: господин. Ну, а с расшифровкой значения слова мания — проблем и еще меньше. Вместе же все это одной фразой выражает безумную любовь немца к самому себе: господо-мания.
Но ведь это тоже болезнь. И у нами пристально рассматриваемой народности, судя по всему, уже давно перешедшая в стадию неизлечимой. За нее они готовы на грабли наступать по десятку раз на дню. Но в сторонку их, как это ни странно, не отставят: будут изобретать более героическое свое действо, за которое было бы приобрести сияющую у них под глазом «феньку» наиболее достойно. А чтоб убедить всех, что под глазом вовсе не синяк, чье происхождение выглядит столь тривиально и пошло, но полученное в жестокой борьбе с мифологическими персонажами ранение, и требуется обладать талантом Мюнхгаузена. То есть в совершенстве владеть искусством пропаганды
Так кто ж они такие — эти немцы?
Всех нам иноязычных иноверцев мы всегда именовали лишь одним прозвищем — немцами. Вероисповедание же эти с нашей точки зрения некие немые представляли лишь одно: какое угодно, только не наше. А такой нам совершенно противоположный и враждебный человек жителями Святой Руси всегда именовался: БЕС-er-men. Что именно на их европейских мовах будет означать, что этот человек имеет в себе БЕСА (БЕСА-он-человек).
Но ведь и они сами этот термин произносят в полном соответствии данного смысла:
«Бусурман — др. рус. — бесермен… в средневековых немецких памятниках имеются слова bessermeine — bessermeinisebessermenge… точно также в польском яз. мы находим сл. beserman... Впоследствии слово бесермен изменилось в произношении в басурман, а затем переделано в бусурман (См. подр. в Филол.зап. 1895 г.) [14] (с. 62).
То есть сами они на своем же наречии нам теперь достаточно определенно подтверждают, что их сэр — это ни кто иной, как самый что ни на есть натуральнейший бес (bes-ser-meine: мой господин — бес). Он же и их духовный отец. Вот чьи они дети.
Ну, а если отец у всех этих бесерменов лжец и отец лжи, то такое просто не может не сказаться и на национальном характере столь подетально рассматриваемого нами этноса. Что сильно бросается в глаза от самого еще только первого прикосновения к их хваленой документации, буквально кишащей этой некой бесерменского образца «пунктуальностью»:
«Вахтенные журналы немцев никак не отражали истинного положения вещей на гитлеровском флоте. “Для большинства вахтенных журналов, — писал С. Морисон, — характерны преувеличения и даже искажения истины” [6] (с. 79.). Морисон заметил, что вахтенные журналы большинства кораблей флота Германии заполнялись после возвращения корабля или подлодки (что недопустимо!). Морисон пришел к печальному выводу, что показаниям гитлеровских моряков не доверяло даже собственное командование, проверяя все их боевые отчеты по сведениям нейтральной прессы и радиовещанию Би-би-си» [7] (с. 92).
Таково доверие к своему флоту было даже у Гитлера!
Но и в наземной армии Гитлеру предлагалась подобного же рода «отчетность». Вот что встречаем в повествовании одного из сказочников-мемуаристов — представителя битого нами лагеря. Некий Г.У. Рудель сообщает:
«В первом же вылете от огня моего орудия взрываются четыре танка, к вечеру счет доходит до двенадцати» [8] (с. 770).
Между тем, повествование сообщает о неких мифологических победах там, где потери фиксировались и напридумывать их более возможного являлось бы приобыденнейшей глупостью.
Для кого угодно, но только не для немца. Он такого слова не знает. Потому сообщает рассказчик о якобы произведенном им разгроме русских бронетанковых сил на Курской дуге: именно в момент самого жестокого разгрома стана самого рассказчика — как немецких бронетанковых войск, так и вражеской же авиации!
На самом же деле все выглядело куда как прозаичнее:
«Как бы красочно не расписывал победы люфтваффе Г. Рудель, факт остается фактом, потери бронетехники 1-й ТА от ударов авиации составили всего около 5%» [8] (с. 771).
Так что данный мемуарист, что из приведенных цифр достаточно явственно следует, всю потерянную нами от авиации врага технику без зазрения совести приписал в заслугу лично себе. И как же такое следует квалифицировать?
Вот еще один «рыбак» повествует о неслыханном улове:
«“Новые цели появляются постоянно. Они выцеливаются и уничтожаются. Русские поражены. Они посылают все больше танков… но те никак не могут прорвать наши порядки” (Schrodek G. Ihr Glaube galt dem Vaterland. Geschichte des Panzer-Regiments 15 (11. Panzer-Division). Munchen: Schild Verlag, 1976. S. 118). Немецкие источники заявляют об уничтожении от 40 (Оскар Мюнцель, “Тактика танков”) до 68 (Густав Шродек) танков в этом бою, однако документы 10-й и 32-й танковых дивизий таких потерь не подтверждают. Отряд 4-го мехкорпуса потерял 11 танков…» [5] (с. 253–254).
То есть один из нами рассматриваемых всех и вся бумажных победителей преувеличил свои достижения почти в четыре раза, другой в шесть с лишним раз. И это нормально: четко просчитывается связь с родословной всем известного в этой области барона. Только вот нами самими, после отчета о понесенных потерях в 11 танков, сообщается и:
«…об уничтожении 18 танков противника» [5] (с. 254).
Вот теперь-то все и становится на свои законные места: за наши 11 танков немцы здесь заплатили 18-ю. Вроде бы гордиться-то и нечем, но нация Мюнхгаузена в этом вопросе много иного мнения: как ни в чем не бывало, отряхнув опилки с несколько еще минут назад перекошенного от страха лица, берется за перо — и уж здесь, в выведении своих мыльных успехов, не имеет себе равных среди живущих на земле.
Подобного же рода мифологемы, практически на каждом шагу, обнаруживаются и у всех иных немцев, писавших о войне. Вот лишь очередной тому пример:
«Наступление 21-й армии произвело неизгладимое впечатление на командующего 2-й танковой группой Г. Гудериана. Он в своих воспоминаниях назвал его “наступлением Тимошенко” и насчитал в составе атаковавших его советских войск 20 дивизий — почти столько же, сколько было во всем первом эшелоне всего Западного фронта» [10] (с. 199).
Вот и у Гудериана, некоего такого «рыцаря без страха и упрека», всплывает своя «ветряная мельница». Но она в его мемуарах отнюдь не случайная и, что впоследствии еще ни единожды в нашем исследовании всплывет на поверхность, вовсе не единственная. Он просто слишком типичный немец. Эдакий приобыденнейший «победитель всех и вся». И когда в очередной раз подобным же образом привирает, насчитывая в «Черном корпусе» Петровского более 200 тыс. бойцов, то делает это совершенно искренне! Это как заправский рыболов в рассказах о сорвавшейся с крючка просто умопомрачительных размеров щуке. Тут, что и понятно, Гудериан врет чисто машинально, ведь у страха глаза-то — велики. Потому и приторочил к наступающим колоннам врага, для красочности описания, лишний нолик. Должен же и он центральность своей роли в исполнении блицкрига обозначить?
А вот и еще маленькая закавыка в его рыболовецких прибауточках. Вот какой улов он якобы поимел в наших брянских лесах, о чем с нескрываемой гордостью сообщает в своих мемуарах:
«17 октября… нами было захвачено свыше 50 000 пленных…» [11] (с. 235).
И все это было им якобы захвачено во время осенней распутицы, когда танки Гудериана, по его же пояснению, застряли в грязи. То есть даже без применения танковой техники вычистили они в один день те самые леса, которые затем два года очистить от партизан так и не сумеют! Так что и здесь, судя по всему, им был приторочен к своим победам все тот же лишний нолик. Что для немцев, как теперь выясняется, являлось делом обыденным. Потому мемуары битого нами врага столь и отличаются от мемуаров победителей.
Но вот и обнаруженные на его сказки аргументы. После сообщений о более или менее удачных для немцев сражений при попытках ими ликвидации вяземского «котла», сообщается, что все же куда как:
«…менее результативно было проведено сражение на окружение 2-й танковой группой Гудериана. Из брянского “котла” к 23 октября 1941 г. вышли все три полевых управления армий и остатки 18 дивизий. Всего же из этих двух районов окружения пробилось 34 дивизии и 13 артиллерийских полков РГК» [12] (с. 275–276).
То есть вырвалась из котла не только окруженная пехота, но даже артиллерия! Так что и здесь, судя по всему, Гудериан к своим успехам не только нолик прибавил, но, что не исключено, и все два…
Между тем такого же рода байкой выглядит и вяземский котел, где немцы объявили об улове в:
«…673 098 пленных…» [12] (с. 275).
И это у них получилось из окруженных наших 37 пехотных дивизий с добавлением танковых корпусов, которые они якобы прочно удержали в своих «пуленепробиваемых» сетях!
Они, судя по всему, даже и не знали, что наши дивизии насчитывали не по 19 тыс. человек, как у самих немцев, но лишь по 5–8. То есть свои пропагандистские «тюли» они запускали по максимуму. Но даже и здесь известно, что:
«Из вяземского “котла” так или иначе пробились остатки 16 дивизий» [12] (с. 275).
То есть немцы, что видно уже и невооруженным глазом, навели только лишь здесь столько тени на плетень, увеличив даже чисто расчетное число пленных в несколько раз, что еще и после этого явного, мягко говоря, преувеличения доверяться их информации являлось бы непростительнейшей глупостью.
А вот и еще очередной перл, где немцы окружают наши войска и в количестве 100 тысяч захватывают в плен. В данном случае их пропагандистская сказка касается окружения наших частей под Мелитополем. Однако же:
«Выглядят эти цифры столь же малоубедительно, как и 600 тыс. пленных в “котлах” перед фронтом группы армий “Центр” октября 1941 г. И в том и в другом случаях имело место массовое просачивание окруженцев через рыхлые “клешни” моторизованных корпусов» [12] (с. 292).
Здесь следует все же уточнить, что не вся наша равнина является танкопроходимой. Имеются во множествах болота, овраги, мелкие заболоченные речушки и большие реки, озера, леса, в конце концов.
И вот как сами немцы сообщают о нашей возможности этого «просачивания» сквозь их боевые порядки. Э. Раус:
«Русские для своих маршей использовали леса, там же они сосредоточивали войска перед атакой. Они безшумно появлялись и исчезали между деревьями» [13] (с. 38).
А еще русские:
«…перекрывали все возможные подходы к населенным пунктам с помощью хорошо замаскированных противотанковых орудий или вкопанных в землю танков» [13] (с. 38–39).
Г. Рудель:
«Поскольку русские являются мастерами камуфляжа, их противотанковые пушки обнаружить и уничтожить трудно» [8] (с. 770).
Гудериан присоединяется к такому мнению своего коллеги. Русские:
«…войска действовали умело, особенно следует отметить хорошую маскировку» [15] (с. 172).
Э. Раус:
«При прохождении через неизвестную местность немцы должны были проявлять осторожность. Даже долгое и самое тщательное наблюдение часто не позволяло обнаружить хорошо спрятавшихся русских. Не раз наши патрули проходили буквально вплотную к позициям русских или к затаившимся стрелкам и не замечали их, пока не попадали под огонь с тыла. Осторожность приходилось удваивать в лесах…» [13] (с. 38–39).
Но каким безпросветным блефом выглядят эти изобретенные германской пропагандой многотысячные цифры о взятии пленных именно в лесах видно из следующей о нас информации врага:
«Когда наши танковые дивизии прорывали фронт и начинали преследование вдоль дорог, русские очень умело исчезали на пересеченной местности. Отступив, они отрывались от нас и снова собирались вместе. Поэтому русских можно назвать мастерами отступлений. Крупные части быстро проделывали длинные марши по местности, лишенной не только дорог, но и тропинок…
…Мы убедились, что даже во время наступления необходимо принимать самые строгие меры безопасности… наши боевые группы на ночь были вынуждены занимать круговую оборону, превращаясь в “ежей”, чтобы защититься от внезапной атаки» [13] (с. 80).
То есть не о поимке прятавшихся по лесам русских солдат шла речь, но о сохранении своей собственной жизни марширующим по лесам многочисленным частям вермахта. А в особенности в ночное время. Ведь именно:
«Ночь мешала фашистам использовать боевую технику, то есть то, в чем состояло тогда их главное преимущество» [16] (с. 77).
Таковы, в отличие от навязываемых нам мифологем, реалии той обстановки слишком невыгодной для вторгшихся полчищ агрессора.
Так что все эти их замыкания колец окруженного в лесах противника самими немцами не только не подтверждаются, но говорят об обратном: в лесу русский человек чувствовал себя как рыба в воде. Немец же эту для него необычную местность всегда старался обходить стороной. И наше ни на секунду не затухающее партизанское движение говорит именно об этом. Так что разговор о пленениях в глухих лесах вооруженных русских дивизий является полным бредом слишком разгоряченного самолюбования Гудериана и иже с ним — не более того.
И вот просто само о себе говорящее свидетельство Эрхарда Рауса, отнюдь не склонного что-либо сообщать в пользу противника:
«Следует отметить большое количество трофеев и маленькое количество пленных» [13] (с. 82).
Так что и он этих кем-то якобы переловленных в лесах мифотворческих колонн плененного врага — в глаза не видывал.
А вот какие уловки позволили получившему по зубам агрессору «обштопать» нас по числу сбитых самолетов:
«Попал в кинофотопулемет — пишет себе сбитие. А у нас, чтобы подтвердить, что ты сбил — напарники должны подтвердить, наземные службы подтвердить; если стоит кинофотопулемет, то и его данные нужны. И все это оформляется» [17] (с. 148).
Потому немцам можно было заниматься фотоохотой, которая, чисто в пропагандистских целях, ими и использовалась с лихвой. Но войны, к сожалению, она выиграть не могла. Ведь наши самолеты, благополучно возвратившиеся на аэродром, иногда насчитывали в своем теле до четырех сотен пробоин! Сколько немцев успевали записать такого вот липового покойничка на свой счет?
А потому, несмотря на просто катастрофические потери в летной технике в первый день войны:
«Ни о каком “полном господстве” немцев в воздухе в ходе Приграничного сражения не может быть и речи. Полное господство подразумевает воспрещение действий авиации противника, а этого Люфтваффе достигнуто не было…» [10] (с. 116).
Но фальсификаторы нам его изобрели, судя по их уловкам, исключительно из отчетов этих воздушных фотоохотничков, «щелкающих» себе в удовольствие наши самолеты фотообъективами десятками и сотнями, щедро получая за свою дезинформацию, но исключительно в пропагандистских целях, очень не малые премиальные. Тогда, в самом начале войны, Германия была еще слишком богата и денег на пропаганду не жалела. Причем, повелась такая привычка еще со странной войны, которую она вела с Англией: там никто этих приписок не то что не желал замечать — там они были просто необходимы, чтобы дезориентировать свою очередную жертву, уверив, что с Англией Германия ведет самую настоящую войну. А потому сам порядок приписок оставался прежним — никто за дезинформацию ответственности не нес. И все потому, что и в войне с нами нельзя было обывателю сообщать о поражениях — нельзя было новобранцам говорить, что воевать в Россию они едут на верную свою смерть. Требовалось взбодрить их победами, якобы уже произведенными над русскими, покончить с которыми окончательно помешала якобы не их сопротивление, но злая холодная зима.
Все те же приписки помогали удерживать уверенность немецкого обывателя в существовании такого же рода воздушных побед асов Геринга. Но на самом деле уже к битве под Москвой от германской авиации оставалось одно лишь название.
Наша авиация насчитывала боеспособных самолетов:
«…к началу второй фазы немецкого наступления на Москву — 1 138 единиц» [12] (с. 320–321).
Эта ее численность:
«…почти вдвое превысила число противостоящих ей немецких самолетов» [12] (с. 320–321).
То есть асы Геринга, что следует из вышесказанного, были к тому времени выкошены почти под ноль! Но пропаганда рисует совсем иную картину. А потому Гитлер, понятно, исключительно в пропагандистских целях, даже обещался какое-то количество якобы лишних у него на тот день экипажей самолетов переориентировать в помощь Муссолини. Можно ли верить этому перлу, рассчитанному либо на слишком доверчивых слушателей, либо на полное незнание сложившейся обстановки под Москвой?
«До этого немцы привыкли к тому, что окруженные части противника быстро прекращали сопротивление и погибали. Периметр обороны сокращался, фланги сжимались, иногда делались слабые попытки вырваться из окружения или контратаковать, а затем — сдача в плен, капитуляция… Однако русские, игнорируя эту военную репутацию вермахта, действовали совсем иначе.
Реакция окруженных соединений всякий раз была энергичной и наступательной. Целые дивизии собирались в кулак и сразу же переходили в наступление, “двигаясь туда, откуда доносился гул артиллерийской канонады”» [18] (с. 63).
Так что врать немцу приходилось даже не из тщеславия, но из-за слишком явной возможности, при невыполнении приказа ввиду небывалой до этого неподатливости противника, оказаться снятым с занимаемой должности. Потому приписка нулей оказывалась для германского генералитета единственной возможностью не слететь с занимаемой должности и не быть отправленным в резерв. И всех это устраивало: ложь прекрасно помогала нагонять дурмана в ряды германствующей народности эдаких наследников Персифалей, в ту пору просто одуревшей от любви к себе, потому не то что не замечающих потерь в своих рядах, но и не желающих теперь их хоть как-либо замечать. Так что правильно сказано обо всех этих самовлюбленных идиотах, столь безропотно марширующих под гильотину русской дубины: им не нужна Правда — им нужна лишь лесть.
Но вся эта пропагандистская шумиха с миллионами плененных, десятками тысяч сбитых самолетов и сгоревших танков все-таки сыграла злую шутку с наступающим противником. Ведь она полностью дезориентировала и самого Адольфа Гитлера:
«…Гитлер, упоенный крупными победами под Вязьмой и Брянском, продолжал верить, что война фактически уже выиграна… Он считал, что Россия не сможет оправиться от понесенных потерь и “находится при последнем издыхании”» [4] (с. 474).
Конечно же, если он имел информацию о пленении всего нашего воинства, уничтожении всех наших танков и самолетов, то на лаврах почивать было бы вполне резонно. Чем, собственно, Гитлер в тот момент и занимался. Однако же, на поверку, при последнем издыхании, как теперь выясняется, находился вовсе не противник Гитлера, но сам агрессор, столь любящий посочинительствовать о своих якобы где одержанных победах.
Библиография
1. Классен Е. И. Древнейшая история славян и славяно-руссов до рюриковского времени. «Белые альвы». М., 2008.
2. Раковский Л. Кутузов. Лениздат. Л., 1986.
3. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3-х томах. Т. 1: 1738–1759. ТЕРРА. М., 1993.
4. Бешанов В. Танковый погром 1941 года. Харвест. Минск, 2004.
5. Исаев А. АнтиСУВОРОВ. Десять мифов второй мировой. «Яуза». «ЭКСМО». М., 2006.
6. Морисон С. Битва за Атлантику выиграна. М., 1959.
7. Пикуль В. Реквием по каравану PQ-17. Роман-газета №9(991). Госкомиздат СССР. М., 1984.
8. Замулин В. Курский излом. «Яуза» «Эксмо». М., 2007.
9. Бушков А. Россия, которой не было. ОЛМА-ПРЕСС. ОАО ПФ «Красный пролетарий». М., 2005.
10. Исаев А. Георгий Жуков. Последний довод короля. «Яуза». «ЭКСМО». М., 2006.
11. Гудериан Г. Воспоминания солдата. «Феникс». Ростов-на-Дону, 1998.
12. Исаев А. «Котлы» 1941-го. История ВОВ, которую мы не знали. «Яуза». «ЭКСМО». М., 2006.
13. Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте. ООО «Издательство АСТ». М., 2005.
14. Протоиерей Дьяченко Г. Полный церковнославянский словарь. «Отчий дом». М., 2000.
15. Анфилов В.А. Грозное лето 41 года. Издательский центр Анкил-Воин. М., 1995.
16. Шапиров А. Черняховский. «Молодая гвардия». М., 1985.
17. Драбкин Артем. Я дрался на истребителе. «Яуза ЭКСМО». М., 2006.
18. Гарт Б.Л., Ширер У.Л., Кларк А., Карел П., Крейг У., Орджилл Д., Стеттиниус Э., Джюкс Д., Питт Б. От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. Политическая литература. М., 1988.
Свежие комментарии