Путь к установлению абсолютной власти над всей планетой «комитета 300» отнюдь не исчерпывался результатами первой мировой кровавой бойни. Масонская революция, что и понятно, продолжалась. Потому мира вновь не наступило: мир ожидала следующая война.
И она началась с Испании так, как и должна была начаться — с полного предоставления Франко всех шансов на успех:
«Политика “невмешательства”, которой придерживались в ходе войны в Испании Великобритания, Франция и США, играла по-своему очень существенную роль.
И есть достаточные основания утверждать, что именно эту политическую линию западные державы в той или иной степени продолжали и впоследствии — по крайней мере до июня 1944 года, когда их войска наконец-то начали реальные боевые действия (правда, еще в августе–сентябре 1943 года войска “союзников” вторглись в южную часть Италии, но затем их движение явно застопорилось, и Рим был взят ими только 4 июня 1944 года — то есть почти одновременно с их вторжением в северную Францию, состоявшемся 6 июня).Почти за два с половиной месяца до этой акции “союзников” войска СССР в южной части фронта вышли (26 марта) к государственной границе, и было ясно, что они вполне могут стать единственными реальными победителями в этой войне… Только тогда “союзники” действительно начали воевать с Германией…» [2] (с. 377).
Однако ж и в этом случае в их задачу не входил разгром армии агрессора, но лишь при подавляющем превосходстве сил медленное вытеснение немцев к своим исконным границам. Задача состояла в том, чтобы не позволить нашей армии докатиться до Ла-Манша.
«…эти державы, не принимая непосредственного участия в боевых действиях в течение трех лет — с июня 1941-го до июня 1944-го, — как бы представляли Германии и ее союзникам возможность до предела ослабить или даже вообще победить СССР-Россию…
И эта их политическая — или, вернее, геополитическая — линия обнаруживалась уже в Испании 1936 года, что, пожалуй, не столь легко было отчетливо осознать, но вполне можно было “почувствовать”» [2] (с.
377–378).Такие же выстрелы в спину были не менее решающими и в начале следующей войны — Великой Отечественной. Тогда, для овладения мировым господством, закулисе потребовалось произвести внезапное нападение на территорию бывшей России, СССР, для свержения власти Сталина, своевольно отстранившего от руководства ставленника «Мемфис Мицраим» — Льва Давидовича Троцкого — представителя банковского капитала Шиффов-Варбургов, профинансировавших революцию со стороны «союзников» России по 1-й мировой войне. То есть мировому капиталу требовалось вернуть себе ту власть, которая была в свое время завоевана в России посредством масонства, возглавлял которое Троцкий-Бронштейн — родственник банкира Животовского, своей женой, Седовой, тесно связанного своим капиталом с Варбургами-Шиффами — финансистами, передавшими крупные суммы денег для проведения в России государственного переворота.
Сталин, судя по всему, несмотря на свою все же вполне коммунистическую позицию, позволившую большевикам навести в стране страшный террор, связанный с убийствами и заключением в ГУЛАГ десятков миллионов русских людей, чем-то не устраивал западных кукловодов. Судя по всему, даже его кровожадная политика все же не дотягивала до устремления марксизма вообще стереть русский народ с лика планеты, тем и освободив дорогу для прихода в мир сына беззакония — антихриста.
Но, возможно, вовсе не в Сталине было дело, а в народе-богоносце, самоистребление которого, запланированное масонами, что-то уж сильно затягивалось. Мало того, обещавший пролить реки русской крови Троцкий, превратив этот все никак не покоряющийся народ в белых негров, был выслан из СССР, причем, вся его команда разгромлена и по большей части расстреляна Сталиным. Сам же Троцкий, чей секретарь впоследствии возглавит Великий Восток Франции (вот каким крупнейшим масоном был сам Лейбо Бронштейн), был убит. Немцы, в пику не справляющемуся с возложенными на него обязанностями Сталину, обещались быть в этом вопросе более радикальными:
«Весной 1941 года на совещании германской руководящей верхушки Гитлер с циничной откровенностью заявил: “Наши задачи в России: разбить вооруженные силы, уничтожить государство… Речь идет о борьбе на уничтожение”» [3] (с. 9).
Мало того, Гитлер категорично заявлял:
«Нам недостаточно просто разбить русскую армию и захватить Ленинград, Москву, Кавказ. Мы должны стереть с лица земли эту страну и уничтожить ее народ» [4] (с. 97).
Так что даже Батый, в сравнении со своим идеологическим потомком, выглядит эдаким старикашечкою-добрячком. Ведь если ему самому было достаточно русского человека заковать в кандалы, то его последователя по «славным делам» интересовала исключительно выжженная земля, которою, по его замыслам, и должна была стать ненавидимая им Россия:
«Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер после очередного доклада Гитлеру в служебном дневнике 8 июля 1941 года записал следующее: “Непоколебимо решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов…”» [3] (с. 44).
Но не только Гальдер сообщает о планах Гитлера в отношении дальнейшей судьбы крупных русских городов:
«…Гитлер издал особую директиву, согласно которой они подлежали полному разрушению посредством артиллерии и авиации. “Ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города… перед их захватом они должны быть уничтожены огнем артиллерии и воздушными налетами (ГАРФ, ф. 7021, оп. 148, д. 227, л. 9–10)» [5] (с. 196).
Конкретно в отношении зажатого в кольцо Ленинграда немцами планировалось:
«“После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса.
…Предлагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и безпрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей.
Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не смогут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения” (ГРАФ, ф. 7445, оп. 2, д. 166, л. 312–314)» [5] (с. 197).
Успех внезапного нападения обезпечило следующее обстоятельство. Незадолго до начала войны у нас прошли боевые маневры, где Жуков, выступая за наступающую сторону, произвел разгром группировок защищающихся войск. Как теперь выясняется: немцы наступали, до самых последних мелочей, руководствуясь именно задокументированными результатами этих маневров.
Как они к ним попали?
Если фамилию предателя пока назвать не возможно, то стоящие за ним силы, за сроком давности рассекречиваемых документов, уже начинают вырисовываться. В мае 1941 г. бывший командующий американским Тихоокеанским флотом адмирал Ричардсон на тайном совещании в Сан-Диего изъяснил стратегию закулисного всемирного Ордена олигархов:
«Безусловно, крупного успеха достигнет тот, кто первым начнет наступление, поскольку и вермахт и Красная Армия обучены идее блицкрига… Что в большей степени отвечает нашим планам? Если Сталин неожиданно бросит на Гитлера свои 200 дивизий и 10 тысяч танков, то вермахт будет раздавлен и через пару месяцев сталинская армия будет стоять в Гибралтаре. Если же начнет Гитлер, то где он окажется через два месяца, известно только всевышнему, ибо он неизбежно завязнет на просторах России, и Сталину придется истратить уйму времени, чтобы выбить его оттуда. Подобный сценарий… придаст инициативу более свободной и динамичной силе, которая неизбежно возникнет, когда русские и немцы сцепятся между собой, отдавая на милость этой силе весь мир. Так что отдадим, господа, право первого хода Гитлеру» [6] (с. 211).
Но вскрыта эта часть заговора столь отчетливо лишь затем, чтобы мы могли услышать только часть правды, на том, помахав грозно в неведомую пустоту кулаками, и успокоившись. Но становится совершенно очевидным, что данное решение в тот момент было лишь объявлено. Принято оно было еще в 1937 году, когда выявилось, что основная масса населения СССР упрямо продолжает придерживаться религии своих пращуров:
«В переписи населения СССР, которая состоялась в печально памятном 1937 году, графа “вероисповедание” все же была (!). Но именно она повергла безбожные власти, с помпой отмечающие двадцатый юбилей учиненного ими государственного переворота, в состояние шока. Невероятно, но среди опрошенных половина горожан и две трети сельских жителей мужественно отнесли себя к Православию» [7] (с. 126).
А потому:
«Богоборчество и борьба с русским православным народом продолжалась. В 1937 году было закрыто восемь тысяч православных храмов. К 1939 году во всей огромной России оставалось около ста церквей» [8] (с. 556).
Так что режим еще пытался наверстывать упущенное, и самые последние возможности связи русского человека со своей Церковью отсекались со всей большевистской непреклонностью.
Но и по ту сторону границы, где хозяйничала панская Польша, наша вера в те времена подверглась не много меньшим гонениям:
«…в 1938 году было закрыто 114 храмов…» [9] (с. 159).
Погром Православия шел параллельно по обе стороны границы.
Как это ни парадоксально, вторжение в восточные области Польши (некогда русская земля) более чем явных врагов Православия, безбожников-большевиков сполна возвращает русскому человеку западных областей России отнятое у них католиками-поляками. Вот чем закончился большевицкий предвоенный поход на запад:
«К 1941 году Русская Православная Церковь насчитывала 3 021 храм…» [8] (с. 557).
То есть количество храмов, за счет вновь присоединенных земель с проживающим там русским населением, возросло в 30 раз. Из-за этого в большевицкой России произошло следующее:
«На Западной Украине после присоединения этих территорий к СССР резко возросло число крещений — своих детей крестили приезжие “советские граждане”, не исключая военных и рядовых сотрудников НКВД: с сентября 1939-го по январь 1940 года число зарегистрированных крещений возросло на 30%, за 1940 год — втрое… Для властей это было очень опасным симптомом состояния советского общества. 18 июня 1941 года, фактически накануне войны, уполномоченный Комиссии партийного контроля по Орджоникидзевскому краю направил доклад председателю Комиссии по культам Андрееву А.А. “Об антирелигиозной пропаганде…”, в котором сообщал, что этот участок советской работы нуждается в срочной активизации и усилении борьбы с религией. Уполномоченный с тревогой докладывал, что детей крестят даже видные коммунисты: зав. воен. отделом, инструктор райкома ВКП(б), зав. райздравотделом и т.д…
Другая запись передает слова верующего (это уполномоченный подчеркнул) человека. В разговоре 7 апреля 1941 года тот заявил: “Пусть они даже и не мечтают провести свою коммуну. Им это сделать не удастся; им придется бежать без оглядки. Они народу настолько насолили, что их будут бить везде, и всякий их не пощадит. И эта расправа с угнетателями осуществится в этом году” (РЦХИДНИ.Ф.17.Оп. 125. Д.44. Л.75–82)» [8] (с. 559–560).
Большевики прекрасно понимали, что проводить здесь насильно политику расцерковления в тот предвоенный момент было бы самым настоящим самоубийством. Потому трогать население просто не посмели.
Но какую политику им здесь следовало проводить?
Оставалось одно: дабы избежать полного разложения здесь советских оккупационных войск, предоставить возможность введения в этих землях комиссариатов своим врагам-коллегам — немцам.
То есть Россия своим упорством в следовании Православию приговорила себя тогда к исполнению роли жертвы в предстоящем конфликте.
Немцы, что посчитали недобитые троцкисты с Лубянки, при своей оккупации этих как теперь выяснялось безнадежно утерянных для коммунизма земель, просто обязаны дорастоптать своим кованым сапогом эту никак не вышибаемую из русского человека веру.
И замыслили они этот «ход конем» вроде бы и правильно. Ведь в Германии в тот момент вот какое было провозглашено вероисповедание. Ю. Эвола, один из главных идеологов фашизма, вот в каких формах обрисовывает врагов предстоящего похода железных колонн рейха:
«Антиевропеизм, антисемитизм, антихристианизм».
Сам Бенито Муссолини, основатель данного политического направления, вовсе не перечит данной теории:
«фашизм… хочет заново создать человека, характер и веру» [10] (s. 8).
А как намечалось все это «создавать» зашифровано в самом названии организации. Ведь фашина — это связка прутьев (для порки) с воткнутым в нее топором (для отрубания головы).
Так что намерения пришедшей к власти в Центральной Европе клики были вполне понятны — уже сама символика прекрасно предупреждает обывателя о последствиях увлечения национально-социалистическими идеями фашизма. Выставляемые напоказ предметы узурпации населения, заложенные в символику фашизма, несли с собою возврат к неоязычеству. И если Европа к нему готова всегда, что, собственно, и доказала «странная война», то Россия, пусть в данный момент и захваченная большевиками, к подмене христианства сатанизмом была совсем не готова (не готова она и сейчас). Потому и подлежала (и подлежит!!!) уничтожению.
Для этого требовалась полная внезапность нападения на нее. В подготовке намечаемого разгрома ее вооруженных сил были задействованы очень крупные советские чиновники. Но то, чего так панически боялись коммунисты, наведшие на нас полчища фашистов, все же свершилось, несмотря на все их потуги.
Маленький пример:
«“До войны на весь советский Крым оставался один-единственный действующий храм — да и то была маленькая церквушка. При немцах в Крыму стали открываться храмы [конечно же, не немцами — А.М.]. После освобождения Крыма закрыть храмы просто не предоставлялось возможным хотя бы только по политическим причинам. Итак, Советская власть в 1944-м унаследовала от фашистов Крым; Русская Церковь унаследовала 58 действующих во время оккупации храмов” (В оккупированном немцами Крыму было открыто 70 православных храмов. — [18] (с. 170))» [8] (с. 608).
Но и в иных оккупированных областях прослеживается все то же самое. При освобождении от оккупантов к вящему ужасу комиссаров было зарегистрировано действующих русских православных храмов:
«В Курской области — 332, Ростовской — 243, Краснодарском крае — 229, Ставропольском крае — 129, Воронежской области — 116, Орловской — 108, Смоленской — 60 и т.д. Общее число открытых храмов — 2 150 [18] (с. 170)» [8] (с. 610).
«В Белоруссии было открыто не менее 600 храмов, а на Украине — не менее 5 400 православных церквей» [9] (с. 163).
В итоге военная оккупация СССР фашистской Германией сильно подорвала все усилия революционеров по полному искоренению Православия:
«Всего на территории, занятой германскими войсками, за период оккупации было открыто 9 тыс. храмов [277] (с. 170, 182)» [11] (с. 104).
Но в чем причина столь лояльного отношения оккупантов к Русской Церкви?
«…лояльная религиозная политика на Востоке обуславливалась требованиями пропаганды и военно-политического рационализма» [9] (с. 166).
И не более того. Враг, как и положено врагу, и в этой области применял излюбленную свою тактику: разделяй и властвуй. Если большевики вели слишком явную антицерковную политику, то немцам, аккурат для создания антибольшевистского лагеря в стане русских, требовалось эту политику врага развернуть на 180º. Что они и исполнили, совершенно себе и во снах своих самых кошмарных не представляя, что работают при этом на своего заклятого врага — русского человека.
Вот что в этих по обе стороны фронта вновь открываемых храмах ежедневно происходило:
«После Литургии начинались требы: крещения, по 30, по 40, иногда даже по 70, по 80, свадьбы, по 20, по 25. Потом безчисленные “заочные отпевания”» [8] (с. 628).
И такое вполне естественно, ведь:
«“«Наряду с великими грехами и преступлениями война и несравнимое с мирным временем самоотвержение и одухотворение людей. Исполнялось слово: “когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» [Рим 5, 20]” [278] (с. 365–367)» [8] (с. 628–629).
Все вышеизложенное творилось вовсе не благодаря поддержке оккупантов, как может на первый взгляд показаться, но исключительно вопреки их планам по отношению к нам. Гитлер по этому поводу вещал:
«…каждая деревня должна быть превращена в независимую секту. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола (История Русской Православной Церкви. С. 117)» [5] (с. 181).
Вообще-то даже у себя в стране Гитлер всеми силами старался уничтожить пусть и их собственное «обезжиренное» западное, но все-таки христианство:
«По его мнению эта религия не подходила для расы господ, которой предстоит властвовать над всем миром, потому что идея всеобщего равенства и любви парализует человека, защищает убогих, расово-неполноценных и слабых, тех, кто вообще не имеет права на существование. Однако с началом войны против СССР национал-социалистам пришлось ослабить нажим на верующих… Окончательная расправа с христианством была отложена до лучших времен» [12] (с. 202).
Так что вовсе не по воле немцев, у которых и у самих вера в Иисуса Христа была в тот момент загнана чуть ли ни в подполье, открывались русские храмы на оккупированной врагом территории, но, более чем очевидно, — вопреки ей. Но оккупантам, пока война ими не была выиграна, на веру населения, понадеявшегося на их благоразумие, слишком явно плевать было в тот момент ну никак еще нельзя. Потому приходилось терпеть массовое открытие столь ненавистных Гитлеру христианских храмов.
Но не только в стане врага, где препятствие в воссоздании русских храмов могло быть воспринято со стороны местного населения слишком агрессивно, происходило восстановление Церкви русского человека:
«Церковное возрождение шло по обе стороны фронта. Отчет уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви в Марийской АССР за 1944 год содержал такую информацию: “К великому сожалению, церковь посещает даже командный состав воинских частей. Характерный случай: верующие переносили в сентябре месяце иконы из Цибикнурской церкви в Йошкар-Олу, и по пути следования к этим иконам прикладывались командиры воинских частей и жертвовали деньгами — было собрано 17 000 рублей” (ГАРФ. Ф.6991. Оп.1. Д.9. Л. 193)» [8] (с. 631).
Такое заказчики бойни планетарного масштаба не могли не предвидеть. А потому наши войска еще задолго до начала войны уже были обречены. И лишь заступничеством за Россию Богородицы можно объяснить тот не встречаемый в мировой истории удивительнейший факт, когда наши полубезоружные войска, где ощутимую роль сыграли ополченческие воинские формирования, не имея никаких ни сил, ни возможностей позволили отстоять в неприкосновенности осажденную безчисленными вражескими моторизованными колоннами Москву и взятый в долгосрочную блокаду Ленинград. Мало того, русские люди, при помощи все того же заступничества, совершенно немыслимым образом отстояли узкую полоску земли на правом берегу Волги в бушующем Сталинградском сражении, что и позволило тогда наголову разгромить отборные части вермахта, румын и итальянцев. А все вышеперечисленное в эту кампанию напрочь перечеркивало планы закулисных олигархов относительно возможности поистине тотального уничтожения народа-богоносца, сдерживающего приход антихриста.
Но и сам народ этот, при более подетальном рассмотрении, был вполне достоин заступничества за него высших сил:
«Известен такой факт: в разгар войны 1941–1945 гг. немецкий врач, обследовав угнанных из СССР в Германию девушек 16–20 лет, обнаружил, что 90% из них были девственницами, и немедленно обратился к Гитлеру с призывом начать мирные переговоры с нашей страной, написав, что невозможно победить народ с такой высокой нравственностью» [13] (с. 365).
И это несмотря на все запущенные большевиками программы по низведению нашей нации на уровень животных!
Этот обычай целомудренности у нас существовал с незапамятных времен. Вот как сурово поступали после свадьбы женихи, если обнаруживалось, что невеста не девственница:
«Ну, а если случилось так, что девственность уже раньше была унесена дикими гусями, то церемония проходит печально. Жених отталкивает невесту и отсылает ее подчас к родителям» [14] (с. 117).
Потому как в таком случае:
«…весь брачный договор считается расторгнутым…» [15] (гл. 22, с. 376).
Верность в семье, что и понятно, воспитывала и верность Родине. Так что немцам было отчего, после произведенных ими исследований, столь серьезно усомниться в возможности своей над такой нацией победы.
Однако ж предательства с обеих сторон линии фронта (у себя в тылу и со стороны союзников) не дали нам разгромить собранную Гитлером в поход Европу еще летом 1942 г.
Сейчас неудача наступления под Харьковом и в Крыму списана под некую-де шероховатую ошибку не слишком пока привыкшего к ведению боевых действий «отца народов». Но уж больно вовремя и в слишком катастрофических размерах эта «ошибка» оказалась произведена. Потому и появилась у немцев возможность бросить в контрнаступление безчисленные свои танковые колонны, просто обязанные оттеснить остатки наших войск за Волгу, чтобы отрезать нам нефть, тем отняв возможность ко всякой возможности сопротивления. С противоположной стороны должна была перейти границу Япония, тем отобрав всякую возможность и чисто теоретически отстоять независимость страны.
Однако же Россия эти планы перечеркнула: Сталинград и Курская дуга устранили возможность победы немцев, а последующее стремительное наступление русских войск принудило Запад поспешить открыть второй фронт — в противном случае наши танки, чего столь опасалось масонское руководство перед началом войны, очень скоро могли оказаться у Ла-Манша.
Такое окончание войны в планы «комитета 300» вовсе не входило. Враги нашего Отечества искали повода к заключению сепаратного мира с Германией за спиной России. Гитлер решил им такой повод предоставить, прорвав фронт под Арденнами.
Для осуществления своих планов он хотел:
«…уничтожить 25–30 дивизий союзников…. [16] (с. 16).
Это могло позволить Германии, под предлогом якобы задержки распространения коммунизма, заключить сепаратный договор с потерпевшими поражение союзниками. Очень возможно, что Гитлер был лишь участником предложенного ему плана — закулису вполне устраивал такой поворот дел. Причем, со временем это противостояние могло плавно перерасти уже в следующую войну. Ведь основной целью воюющих сторон было истребление русского человека — и, по возможности, в невосстановимых пропорциях.
Потому наше наступление, которое союзники попросили ускорить, именно для нас и являлось жизненно важным. Ведь на этот удар немцев:
«Американские войска не смогли оказать… сопротивление и, понеся большие потери, в панике отступали. Фронт союзников оказался прорванным…» [16] (с. 17).
Немцам оставался последний марш бросок — и мир с Западом у них практически в кармане. А так как даже враждующая вроде бы Америка втихомолку поставляла им определенную и для немцев часть «ленд-лиза», то каких немыслимых вливаний капиталов можно ожидать от страны, ставшей теперь в одночасье дружественной?
Но этот англо-германский план:
«…был построен без учета мощи советских вооруженных сил… 12 января Советская Армия обрушила на гитлеровцев небывалый по силе удар… 5-я и 6-я танковые армии гитлеровцев, нацеленные для нового удара, по англо-американским войскам, были немедленно сняты с фронта и переброшены на Восток…» [16] (с. 17).
Сговор не удался — наши танки прорвали фронт и уже подходили к Берлину. А удар, несмотря на переброску всех хоть сколько-нибудь боеспособных войск на Восточный фронт, был страшен:
«В ходе зимнего наступления Советской Армии немецко-фашистские войска потеряли свыше пятисот тысяч солдат и офицеров» [16] (с. 19).
И мы в этой кровопролитнейшей войне отстояли не только свое право на существование вообще, но, благодаря героизму русского солдата, столь непонятному инородцам, сумели утвердить свою страну на роль мировой сверхдержавы.
Однако в последнее время желтая пресса пытается внедрить в наше сознание западный взгляд на исход 2-й мировой войны, перетягивая лавры победителей на себя. И эта ложь дошла до таких перегибов, что даже нынешняя «демократическая» пресса, наконец, опомнилась и спешит сообщить по этому поводу, что:
«…решающая роль в победоносном исходе второй мировой войны принадлежит Советскому Союзу и его Вооруженным силам. И никакие измышления фальсификаторов не могут умалить роль и значение величайших заслуг советских людей…
Три года Советский Союз воевал один на один против фашистского блока. Три года наши союзники — США и Англия затягивали открытие второго фронта. Но и после его открытия (июнь 1944 года) решающие события происходили на советско-германском фронте. Здесь были разгромлены основные силы фашистской Германии и ее союзников — 607 дивизий. А на всех других фронтах, где действовали англо-американские войска — 176» [3] (с. 65).
Здесь следует уточнить, что числящиеся на счету Запада победы над дивизиями врага никакими победами, на самом деле, не являются. Просто немцы сами шли сдаваться именно к ним, понимая, что у нас в плену они могут ответить за совершенные преступления. То есть цифра эта не говорит вообще ни о чем. Тем более что и потери, например, американцев, выглядят более чем смехотворными. При форсировании Рейна. Немецкой Волги, погибло 8 человек. Воевали ли немцы против них?
Причем, истории их историков дошли в последнее время до таких перегибов, что на торжества, посвященные разгрому Германии, американцы порешили не приглашать самих победителей, но увесить лаврами исключительно себя. Потому очень убедительно выглядит тот факт, что на устроенное торжество по случаю празднования 50-ти летнего юбилея открытия второго фронта:
«…не была приглашена Россия — продолжатель СССР и советские ветераны войны» [3] (с. 66).
Однако же:
«Никакие измышления фальсификаторов истории не могут стереть из памяти народов историческую правду… Но как бы ни злобствовали эти выродки, правду истории не изменить. Именно советский солдат принес свободу народам многих и многих стран» [3] (с. 66).
Вот за счет каких непредвиденных «Мемфис Мицраим» факторов полностью лишенная средств к обороне армия вдруг совершенно ни для кого неожиданно одержала столь удивительнейшую победу, с точки зрения материализма ничем необъяснимую:
«Ярчайшими примерами героизма и пламенной любви к Родине стали многочисленные факты самопожертвования во имя победы над врагом. Более 300 раз был повторен безсмертный подвиг пехотинцев А.К. Понкратова, В.В. Васильковского и А.М. Матросова, закрывших своими телами амбразуры вражеских дзотов. Свыше 350 раз был повторен подвиг капитана Н. Гастелло и его экипажа, направивших свой горящий самолет в скопление живой силы и техники врага. Более 400 советских летчиков совершили воздушные тараны, которые по праву называются оружием храбрых из храбрых» [3] (с. 67–68).
Здесь уместно прибавить проявления и многими иными способами невиданного в среде иных армий мира героизма, который и позволил не только отразить под Москвой с одной винтовкой на двоих вражеские танковые колонны, но, впоследствии, наголову разгромить несметную мощь оружия, постоянно изготовляемого безчисленными заводами Запада. То есть теперь уже чисто в техническом плане противостоять всем заводам враждебной континентальной Европы.
«Располагая почти вдвое меньшим военно-экономическим потенциалом, чем Германия и ее союзники, Советский Союз произвел значительно больше оружия и боевой техники… К концу войны наша армия превосходила вермахт в орудиях и минометах в четыре раза, в танках и САУ — более чем в три раза, а в боевых самолетах — в восемь раз» [3] (с. 68).
Если под Сталинградом мы несколько уступали в авиации, то восьмикратный перевес к концу войны говорит о полной и безоговорочной нашей победе в воздухе.
Объединенную Гитлером Европу мы разгромили практически в одиночестве — без какой-либо действенной помощи извне.
Поддержка же союзников является слишком незначительной, чтобы ее, в деле нашей победы над напавшей на нас объединенной Европой, можно было рассматривать серьезно. Их оружие, присылаемое нам за большие деньги, этих денег не стоило. Мало того. «Союзники» даже за потопленные немцами не дошедшие до нас грузы взыскивали полновесно, как за доставленные!
Общие же объемы этих закупок составили слишком незначительную часть от оружия произведенного нами:
«…по зенитным орудиям 2%, по самолетам — до 13%, по танкам — 7%» [17] (т. 2, с. 66).
Воздух был завоеван не за счет поставок самолетов союзниками, которые составляли слишком незначительную часть от общего их числа. Преобладание в небе русской авиации дала Курская битва. Ее итоги:
«В К[урской] б[итве] было разгромлено 30 отборных дивизий противника, в том числе 7 танковых, вермахт потерял св. 500 тыс. солдат и офицеров, 1,5 тыс. танков, св. 3,7 тыс. самолетов…» [17] (т. 4, с. 539).
И если небывалый танковый погром хваленой немецкой новейшей техники лишь увеличил наше преимущество в единицах данного вида наступательного вооружения, если уничтожение живой силы врага также — лишь вновь, после Сталинграда, еще более увеличило разрыв в соотношении по этому показателю в нашу пользу, то столь грандиозный разгром вражеской авиации позволил нам завоевать господство в небе за время войны — впервые:
«В возд. сражениях под Курском сов. авиация окончательно завоевала стратег. господство в воздухе, удержав его до конца войны» [17] (т. 4, с. 539).
Россия в очередной раз победила, пускай еще в самый начальный период войны с одной винтовкой на двоих, вступив в неравную схватку против немецких танков. Эта победа была достигнута народом обезкровленным революцией, голодом, эпидемиями, раскулачиванием, борьбой государства «за колоски» при необыкновенной в то же время «прожорливости» ГУЛАГа: даже аборты в 1936 г. Сталин запретил — вот до каких размеров докатилась эта страшная большевицкая антирусская политика! Но, понятно, за один год уничтоженного большевизмом русского населения не восстановишь. А потому, о чем сообщает и Википедия, результаты переписи населения 1937 г. были:
«объявлены “вредительскими”; проводившие ее ответственные работники были арестованы и репрессированы. В связи с этим разработка результатов переписи так и не была начата, а предварительные материалы были изъяты и засекречены».
Однако прошло время и результаты той переписи все же всплыли и были опубликованы:
«Перепись 1937 года показала численность населения СССР всего в 162 млн. Поскольку она обнаружила лживость заявлений Сталина и советской пропаганды, власти объявили ее результаты “дефектными” [20]. Их рассекретили только в эпоху гласности. В 1939 году провели новую перепись, которая в результате прямой фальсификации позволила выйти на цифру в 170 млн. человек. Эту цифру Сталин объявил на XVIII съезде партии еще до того, как результаты переписи могли быть целиком обработаны [21]» [19].
Понятно, что и вычисленные 162 млн. действительности вовсе не соответствовали. Считается, что и здесь 3 млн. человек были явно приписаны ввиду полученных переписчиками инструкций.
Потому становится ясным, что уже при переписи населения в 1939 г. 10–12 миллионов были прибавлены. Именно их отсутствие в наличии затем никто не знал — на кого свалить. Ведь Сталин объявил о потерях в войне с немцами 7 млн. человек. И это притом, что только потерь среди военных у нас насчитывается на самом деле, что на сегодня скрупулезно подсчитано, 8,5 млн. человек. Потому цифра наших потерь, что и естественно, возросла до 15 млн. человек. Но перепись, произведенная уже при Хрущеве, просто перстом указывала на исчезновение куда-то и еще 10–12 млн. человек.
Как быть Хрущеву?
Он поступил «мудро», как, собственно, всегда и поступает партия и правительство большевиков, — списал этот недостаток в людских ресурсах с партии большевиков на немцев…
В таком случае, как же мы победили, если и население наше, противостоящее мощи практически всего мира, было не 195 млн. человек, а 183 млн. человек? Как выдержали столь удивительно долгую смертельную схватку с многочисленным во много раз превосходящим нас по всем показателям врагом, причем, имея за спиной еще и этих самых нам навязавшихся в союзники выряженных волчков?
Победа была дарована лишь после возвращения русского человека в свое настоящее Отечество: к стержню своего существования — отеческому вероисповеданию своих пращуров. А вера Святой Руси, подножия Престола Господня, и является тем лекарством, которое и спасало нас всегда.
Спасет ли сегодня, когда страшные апокалипсические события уже разворачиваются перед нашими глазами? Когда мы лишаемся самой главной своей защиты — Русской Православной Церкви, чьи храмы уже вышли за грань, отделявшую ее от начала появления в ней предантихристовой мерзости запустения?
Библиография
1. Ксенофонт. Киропедия. Книга 5. «Наука». М., 1976.
2. Кожинов В. Правда сталинских репрессий. ООО «Алгоритм-Книга». М., 2006.
3. Дни воинской славы. Выпуск 2. Центральный дом российской армии. Информационно-методический центр. М., 1996.
4. Шишов А.В., Шведов Ю.Н., Алексеев Ю.А., Авдеев В.А., и др. Рубежи ратной славы Отечества. Издательский дом «Звонница — МГ». М., 2002.
5. Платонов О.А. Заговор против России. Бич Божий: эпоха Сталина. «Алгоритм». М., 2005.
6. Виноградов А. Тайные битвы XX столетия. Олма-пресс. М., 1999.
7. Ирзабеков В. Тайна русского слова. Данилов благовестник. М., 2008.
8. Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том II. «Август-Принт». М., 2006.
9. Жуков Д.А. «Оккультный рейх» главный миф XX века. «ЯУЗА-ПРЕСС». М., 2009.
10. Mussolini B. Der Geist des Faschismus. München, 1941.
11. Протоиерей Георгий Митрофанов. Трагедия России. Запретные темы истории XX века. МОБИ ДИК. СПб., 2009.
12. Кормилицын С.В. Третий рейх. Гитлер-югенд. Издательский Дом «Нева». СПб., 2004.
13. Иванов А.А. Что необходимо знать русским. Справочник русского человека. «Самотека». М., 2008.
14. Полное описание России, находящейся ныне под властью двух царей-соправителей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича. Цит. по: Рассказы очевидцев о жизни Московии конца XVII века//Вопросы истории, №1. 1970.
15. Рейтенфельс Я. Сказание светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. Книга III. Цит. по: Утверждение династии. Фонд Сергея Дубова. М., 1997.
16. Розанов Г.Л. Последние дни Гитлера. Издательство Институт международных отношений. М., 1962.
17. Советская Военная энциклопедия. Тт. 1-8. Военное издательство МО. М., 1976.
18. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2000.
19. http://www.demoscope.ru/weekly/2004/0171/analit06.php
20. Тольц М.С. Перепись, приговоренная к забвению // Семья и семейная политика / Под ред. А.Г. Вишневского. М.: ИСЭПН АН СССР. М., 1991. С. 161-178.
21. Вишневский А. Г. Трудное возрождение демографии // Социологический журнал.1996. № 1/2. С. 93-116; Avdeev A. Avenir de la démographie en Russie // Chasteland J.-C., Roussel L. (éd.) Les contours de la démographie au seuil du XXIe siècle. Paris: PUF, 1997. P. 369-396.
Свежие комментарии